В 1990 г. деятельность Русской Православной Церкви определялась ее Уставом об управлении 1988 г., который требовал обновления, во-первых, в связи с постоянно расширявшейся сферой общественной ответственности Церкви; во-вторых, в связи с распадом СССР и образованием на канонической территории Русской Православной Церкви новых суверенных государств; наконец, в-третьих, в связи с менявшимся гражданским законодательством в России и других странах, церковные организации которых входят в юрисдикцию Русской Православной Церкви. Необходимо было постоянно вносить поправки в действующие уставные документы и одновременно готовить принципиально новые основополагающие акты, соответствующие духу времени и современным задачам Церкви.
«Начиная с 1990 г., — вспоминал митрополит Кирилл, — вырабатываются документы огромной церковно-исторической важности, которые свидетельствуют о способности Церкви после долгих лет контроля со стороны власти развернуться к современной общественной, политической и просто человеческой проблематике».
Новые сферы ответственности ОВЦС требовали непрестанного внимания к ним председателя отдела и его личного участия. Так, от Русской Православной Церкви он входил комиссии по выработке Закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях» (от 1 октября 1990 г.) и Закона РСФСР «О свободе вероисповеданий» (от 25 октября 1990 г.), а затем и Федерального закона Российской Федерации «О свободе совести и о религиозных объединениях» (от 26 сентября 1997 г.).
В начале 1990 г., когда в стране началась активная законотворческая деятельность, необходимо было изменить правовой статус Церкви, добиться признания Русской Православной Церкви «в качестве целостной религиозной организации, уравненной в юридических правах с другими общественными организациями страны».
Еще при жизни Патриарха Пимена (†3 мая 1990 г.) в ОВЦС под руководством митрополита Кирилла началась работа над поправками к готовившемуся новому государственному закону о положении Церкви.
«Нашей главной задачей было в период огромных преобразований в жизни страны помочь Церкви создать новую модель церковно-государственных отношений, — писал впоследствии митрополит Кирилл. — Впервые Церковь оказалась действительно свободной, и необходимо было заложить фундамент здания отношений свободной Церкви с государством, которое декларирует демократические принципы».
На Поместном Соборе 1990 г. митрополит Кирилл был основным докладчиком по опубликованному 5 июня 1990 г. проекту закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях», в котором, как и раньше, отсутствовало признание единой иерархической структуры Церкви, а церковная полнота была представлена лишь как объединение разрозненных «групп верующих», общин. Тем самым, по словам митрополита Кирилла, новый закон представлял опасность для единства Церкви. Обсуждение проекта закона было бурным: впервые Церковь открыто выступила против намерения государства препятствовать возрастанию ее роли в жизни общества. 8 июня, подводя итоги соборной дискуссии по этому вопросу, новоизбранный Патриарх Алексий II четко сказал, что принятие закона в таком виде — «шаг назад» в церковно-государственных отношениях. Собор принял обращение к Верховному Совету СССР с требованием признать юридические права за Церковью в целом, а не только за ее общинами, предоставить Церкви право преподавания религиозных предметов в школах, признать за Церковью права собственности на церковные здания и другое имущество. В принятом Верховным Советом СССР 1 октября 1990 г. законе «О свободе совести и религиозных объединениях» статус юридического лица был впервые с 1918 г. предоставлен религиозным общинам и церковным учреждениям, которые могли владеть недвижимостью, заниматься хозяйственной деятельностью, создавать учебные заведения для детей и взрослых, а также свободно распространять религиозную литературу. Закон сохранил существовавший ранее орган по взаимодействию с церковными учреждениями — Совет по делам религий при Совете министров СССР, но лишил его властных полномочий.
Параллельно с выработкой общесоюзного закона аналогичный закон разрабатывался государственными органами РСФСР. Российский закон «О свободе вероисповеданий» был принят 25 октября 1990 г. на заседании Верховного Совета РСФСР во главе с Б.Н. Ельциным. Российский закон упразднил Совет по делам религий, сделал возможным преподавание религиозных дисциплин в государственных учебных заведениях. Однако вопреки позиции Поместного Собора ни общесоюзный, ни республиканский законы не предоставили Русской Церкви как единой организации статус юридического лица, о чем с сожалением свидетельствовал Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 25-27 октября 1990 г. (разрешить эту проблему удалось только при принятии нового Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в 1997 г.).
В связи с изменениями в государственном законодательстве необходимо было срочно внести изменения в Устав Русской Православной Церкви и разработать уставы ее структурных подразделений. На октябрьском 1990 г. заседании Священного Синода митрополиту Кириллу поручили возглавить синодальную комиссию по изменению Устава Русской Православной Церкви, а вместе с ним и уставов Патриархии, типовых уставов епархиальных управлений, ставропигиальных и епархиальных монастырей, духовных школ и общецерковных производственных предприятий (опыт работы над базовыми каноническими документами у митрополита Кирилла уже был: в 1988 г. он представил на Юбилейном Соборе проект подготовленного им Устава Русской Православной Церкви, который был принят, в октябре 1989 г. Священный Синод поручил митрополиту Кириллу разработать раздел Устава об управлении Русской Православной Церкви, касающийся статуса и деятельности Экзархатов; раздел был одобрен на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1990 г.).
В январе 1991 г. митрополит Кирилл представил Священному Синоду проект Гражданского устава Русской Православной Церкви в связи с новым законодательством СССР. Синод постановил проект одобрить и предпринять шаги для регистрации Устава (30 мая 1991 г. Патриарху Алексию II вручили свидетельство о регистрации Гражданского устава Русской Православной Церкви). В марте и июне того же года митрополит Кирилл представил Синоду поправки к гражданским уставам епархий, монастырей и приходов Русской Православной Церкви, поправки были одобрены.
Предстояло многое сделать для выстраивания церковно-государственных отношений: прежде всего внести существенные коррективы в основной государственный закон, регламентирующий церковную деятельность. Архиерейский Собор 1994 г. поставил ряд задач в этой области: возвращение Церкви святынь, храмовых зданий и других предметов, предназначенных для богослужебного употребления, а также той части т.н. некультового имущества, которая жизненно необходима для нормальной деятельности епархий, монастырей, приходов и других церковных учреждений, для ведения ими благотворительной, просветительной и иной общественно полезной деятельности; обеспечение верующим возможности богослужебного употребления святынь и реликвий, являющихся историческими памятниками, без ущерба для их сохранности; устранение правового вакуума в области регламентации профессиональной религиозной деятельности иностранных граждан в России и ряде других стран и т.д.
По сути, решение этих вопросов требовало пересмотра Закона «О свободе вероисповеданий» 1990 г. Эта работа потребовала трехлетних напряженных переговоров, в которых митрополит Кирилл сыграл самую активную роль. В 1997 г. уже подготовленный и даже принятый Государственной Думой и Советом Федерации новый Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» столкнулся с жесточайшим противодействием со стороны западных государств и проводников их влияния в российской политической элите. На Президента Б.Н. Ельцина оказывалось беспрецедентное давление с требованием отказаться от подписания этого закона, серьезному прессингу подвергалось и руководство Русской Церкви. Причиной столь агрессивной позиции стали упоминание в преамбуле нового закона особой роли Православия в истории и культуре России (при уважении роли других христианских конфессий, ислама, буддизма, иудаизма и других религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России»), а также введение временного ценза — 15 лет для государственной регистрации новой религиозной организации. Именно эти положения, призванные ограничить распространение псевдорелигиозных, часто социально опасных сект и движений в России, вызвали такое нескрываемое раздражение.
17 июля Патриарх Алексий II и епископат Русской Православной Церкви обратились к Президенту с настоятельной просьбой подписать и ввести в действие закон, выразив убеждение, что это «будет положительно воспринято подавляющим большинством российских верующих». Однако 22 июля 1997 г. Президент РФ Б.Н. Ельцин, поддавшись грубому политическому давлению (в котором участвовали и папа Римский Иоанн Павел II, и Президент США Б. Клинтон, и группа американских конгрессменов), отклонил новый закон. Два дня спустя Патриарх Алексий выступил с заявлением в связи с этим событием, в котором выразил сожаление об отклонении закона и удивление масштабностью агрессивного давления в духе «двойных стандартов» на российские власти. В тот же день митрополит Кирилл дал пресс-конференцию, на которой твердо отстаивал позиции Русской Церкви. Он заявил, что упоминание особой роли Православия «не дает никому никаких привилегий», но «констатирует то, что запечатлено в истории нашего государства», а 15-летний мораторий на деятельность новых религиозных организаций даст время, «в течение которого общество, народ, государство могли бы убедиться в благонамеренности действий этих организаций».
Митрополит Кирилл ясно дал понять, что в вопросе о новых религиозных организациях, а также о различных протестантских сектах, развернувших активную прозелитическую деятельность в России в начале 90-х гг. XX в., речь идет не о борьбе Церкви за особые права и привилегии, а о сохранении нравственного, психического и зачастую физического здоровья нации. Архиерейский Собор 1994 г. констатировал:
«Возрождаются старые гностические культы и возникают так называемые новые религиозные движения, которые подвергают пересмотру всю систему христианских ценностей, пытаются найти мировоззренческую основу в реформированных восточных религиях, а подчас обращаются к оккультизму и колдовству. Эти движения целенаправленно подрывают многовековые традиции и устои народов, вступают в конфликт с общественными институтами, объявляют войну Церкви Христовой».
На канонической территории Русской Православной Церкви эти явления приобрели особенно угрожающий характер: «через открывшиеся границы в наши страны хлынули проповедники лжехристианства и псевдорелигий, приходящие с Запада и Востока». Они «используют самые различные формы для расширения сферы своего влияния: открыто выступают в средствах массовой информации, в концертных залах, в домах культуры и на стадионах; распространяют литературу, напечатанную на Западе и у нас; организуют свои издательства; открывают школы и курсы; финансируют обучение молодых людей за рубежом; оказывают населению гуманитарную помощь, которая сопровождается пропагандой их воззрений; проникают в светские школы и высшие учебные заведения».
Особенно опасным явлением стало активное проникновение сектантов в систему государственного образования: в школы и вузы при отсутствии контроля, а иногда и при поддержке государственных органов образования. Осенью 1994 г. ОВЦС и Национальный совет Церквей Кореи провели совместную конференцию, посвященную сектам корейского происхождения, в т. ч. «Церкви объединения». На конференции корейские христиане говорили об опасности, которую эти секты представляют для человека, его психического здоровья и социальной жизни. Митрополит Кирилл довел эти сведения до Министерства образования, но государство проигнорировало предупреждение.
Стремясь противодействовать влиянию сект, Русская Церковь усилила миссионерскую работу: на основе проводившейся ОВЦС миссионерской деятельности в 1995 г. были созданы Синодальный миссионерский отдел и Православный миссионерский фонд Русской Православной Церкви.
Архиерейский Собор 1997 г. в обращении к председателю Государственной Думы Г.Н. Селезневу предложил «внести в законодательство конкретные нормы, регламентирующие создание и деятельность иностранных религиозных организаций и их представительств. Надобно также усилить положения, касающиеся защиты личности и общества от разрушительной деятельности псевдорелигиозных структур». Требования Церкви и российского общества все же были услышаны, и отвергнутый проект закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» стал дорабатываться при активном участии Русской Православной Церкви.
В заявлении Патриарха Алексия II и Священного Синода от 31 июля 1997 г. говорилось, что ради сохранения мира в обществе Русская Церковь согласилась участвовать в доработке закона, при этом «Церковь никогда не сойдет и не сможет сойти с ранее занятой позиции, ибо речь идет о духовном здоровье народа, о будущем Отечества, о сохранении его неповторимого лика». Митрополит Кирилл и возглавляемый им ОВЦС стали участниками сложного процесса согласования нового текста. Владыка Кирилл был непосредственным соавтором проекта преамбулы данного закона, который дал возможность согласовать разнонаправленные позиции участников дискуссии. Таким образом, удалось отстоять церковную позицию, так что Патриарх Алексий смог констатировать, что «эти поправки никоим образом не противоречат ранее высказанной позиции Русской Православной Церкви. Сохраняя в неприкосновенности основу закона, они одновременно позволяют достичь согласия по рассматриваемому вопросу между ветвями государственной власти, что послужит укреплению гражданского мира в обществе в нынешнее непростое время». 19 сентября 1997 г. доработанный закон был принят Государственной Думой, 24 сентября одобрен Советом Федерации, 26 сентября подписан Президентом РФ Б.Н. Ельциным и вступил в силу.
В январе 1998 г., выступая перед делегацией фонда «Де Бюрхт», митрополит Кирилл изложил свое видение церковно-государственных отношений, сложившихся после принятия в 1997 г. закона «О свободе совести и о религиозных объединениях». Обозначив тему своего выступления как «Церковь большинства в условиях религиозной свободы», митрополит Кирилл возобновил дискуссию, которая шла при обсуждении проекта закона и продолжилась после его принятия: она изобиловала обвинениями против Русской Православной Церкви в желании узурпировать религиозную сферу в жизни российского общества и приобрести государственный статус. Митрополит Кирилл предложил в дискуссии исходить из фактов и действительной позиции Русской Церкви в ее отношениях с Российским государством. Непреложным фактом является то, что «большинство населения страны крещены в православной вере, то есть принадлежат к Православной Церкви», этим «определяется значительное нравственное воздействие Церкви на жизнь государства и общества». Таким же непреложным фактом является то, что «именно Православие стояло у истоков русской государственности, его животворящими токами пронизаны величайшие творения отечественной культуры, в его лоне формировался национальный идеал и даже язык», поэтому существует и «очень глубоко и живо ощущается» гражданами России связь Православия с «Россией как государством и русскими как нацией». Понимая и высоко ценя эту связь, руководство Русской Православной Церкви ясно осознает, что «Церковь способна сохранить свою идентичность и верность исконному предназначению лишь при условии, что она будет существовать вне политических страстей и интересов, не соблазняясь отождествлением себя с каким-либо режимом или движением». Главную задачу Церкви в ее отношениях с государством митрополит Кирилл видит «в том, чтобы и в будущем сохранять свободу, необходимую ей для нестесненного исполнения своего пророческого служения в мире».
К теме построения модели церковно-государственных отношений обратился митрополит Кирилл и в докладе на 7-м международном симпозиуме по русской духовности в монастыре Бозе (Италия) 16 сентября 1999 г.: «Отделение Церкви от государства при любом государственном строе — несомненное благо для Церкви, и мы будем неизменно настаивать на этом основном принципе... Церковь и государство имеют свои отдельные сферы действия, свои особые средства и в принципе не зависимы друг от друга». Совершенно иной вопрос — нередко раздающиеся требования «отделения веры от жизни, а Церкви от общества». Жизнь общества, большинство которого составляют чада Русской Церкви, жизнь конкретного прихожанина и его семьи — это сфера несомненной ответственности и Церкви и государства: «В политическом плане это означает необходимость диалога и взаимодействия Церкви и власти в интересах народа».
Этот диалог шел непросто. В марте 2001 г. митрополит Кирилл в интервью сравнил власть с «многослойным пирогом», в котором на разных уровнях есть и те, кто за такой диалог, и равнодушные, и открытые противники, в том числе и такие, «кто использует свою личную власть для компрометации Церкви». Неприятие Церкви со стороны ряда людей, облеченных властными полномочиями, вызывалось ясной позицией Церкви по вопросу о природе власти.
«С христианской точки зрения, — писал митрополит Кирилл в начале 2002 г., — власть оправдана только в том случае, если способность одного управлять другими обращается ко благу всех. Если же власть употребляется для личного обогащения или сверхдолжной концентрации влияния, то она становится бессмысленной и даже греховной».
Характеризуя церковно-государственные отношения в мае 2004 г. на парламентских слушаниях, посвященных совершенствованию законодательства о свободе совести и религиозных организациях, митрополит Кирилл высказал удовлетворение состоянием российского законодательства в религиозной сфере.
«Основанием так считать является то, что в России нет межрелигиозных конфликтов, все основные религиозные объединения свободно осуществляют свою деятельность, в стране достигнут высокий уровень межрелигиозного диалога и сотрудничества».
Одновременно митрополит Кирилл обратил внимание парламентариев на ряд еще не решенных проблем:
«Это, прежде всего, некоторые положения нового налогового и земельного законодательства, которые, к сожалению, ведут к ограничению сферы социального служения и благотворительной деятельности религиозных организаций. Во многом остается неразрешенным вопрос о порядке передачи памятников культуры и архитектуры религиозным организациям в целях их дальнейшего использования в церковной деятельности».
Самым актуальным, по мнению митрополита Кирилла, оставался вопрос о праве граждан России на общедоступное религиозное образование.